Но колокол уже звучал громче. Они шли по извилистой тропке, ведущей к храму. Вскоре они остановились перед высокой массивной дверью, украшенной позолотой и драгоценными камнями. Дверь вставала на пути из Сада Мертвых, словно непреодолимая преграда. Только теперь, встав под колоннами портика, жрица обернулась.

При свете фонаря тени причудливо заиграли на ее лице. Она заговорила негромко и торопливо, но ответила не на тот вопрос, который задал Джем.

— Принц Джемэни, на протяжении тысячелетий приходили некоторые, кто хотел овладеть могуществом кристалла. Одним из них был Торвестр из Ириона. Он изучал магию племени Короса, он многое знал о колдовстве, но на него лишь падала тень чужого могущества.

— Тень? Чья тень?

— Принц Джемэни, твоя, конечно! Когда кто-то имеет великий дар, мы всегда видим, как этот дар отражается в его родственниках. Торвестр — твой дядя. Но когда пропал твой отец, Торвестр стал для тебя духовным отцом. Он почерпнул от тебя много сил, но к чему это привело?

Во время осады Рэкса он вбил себе в голову мысль о том, что победить можно только с помощью особого, магического оружия. Он был уверен в том, что ради победы можно пожертвовать чем угодно. Я почувствовала его одаренность и совершила глупость. Я решила, что ради нашей цели мы могли бы использовать... использовать... Но нет. — Жрица махнула рукой. — Более тебе ничего не нужно знать. Хватит и этого. — Она отвернулась и коснулась двери в том месте, где на ней был выгравирован какой-то лик. Сработал потайной механизм. Дверь отворилась. — Пойдемте!

— Погоди! — Джем схватил ее за руку. Почему-то ему вдруг показалось необходимым узнать все-все. — Это был опыт? Тот взрыв?..

— Дерево смеха защитило себя от посягательства, — вздохнула жрица и вдруг стала старой, немыслимо старой. Она даже не попыталась выдернуть руку. — О, как глупо поступил Торвестр! И как глупа была я, что не помешала ему!

— Но атаман...

— Багряный думает, что мы сможем повторить тот опыт. Но он ошибается. Я обманула его. Нельзя сказать правду тому, кто сам отвернулся от правды.

Джем мог бы задать еще много вопросов, но жрица больше ничего не желала слушать. Она решительно повторила:

— Пойдемте! — и, взяв Джема за руку, увлекла за собой в черный проем двери. Когда следом за ним шагнул Раджал, жрица обернулась и сказала: — Дитя Короса, прости меня. Но это не для твоих глаз.

Джем собрался было возразить, но в это мгновение позади послышались крики.

— Синемундирники! — вскрикнул Раджал.

Солдаты выскочили из-за деревьев, выставив перед собой обнаженные штыки. В то же мгновение послышался могучий рев. Ринг совершил прыжок, Рин спикировал и в полете из маленького голубка превратился в огромного черного грифа. Солдаты в ужасе побросали оружие, закрылись руками, но они были беззащитны против железных когтей тигра и стального клюва грифа.

— Нет! — прокричал Джем.

— Пусть перестанут! — воскликнул Раджал, вырвал у жрицы фонарь и швырнул его в ту сторону, где происходило кровавое пиршество.

Слишком поздно.

Джем охнул. Раджал прикрыл его рот ладонью. Жрица только расхохоталась, и смех ее был хриплым и жестоким — почти как хохот кладбищенского сторожа.

ГЛАВА 72

КАРТЫ ОЖИВАЮТ

Свет луны пробивался в высокие стрельчатые окна. Раджал разглядел внутреннее помещение храма. Оно было великолепно. Колонны, украшенные драгоценными камнями, сверкающая кафедра проповедника. Мерцали лозы, листья, ветви, выкованные и отлитые из серебра и золота. Странное ощущение охватило Раджала. Ему стало зябко. Он вдруг осознал, что никогда не бывал внутри храма.

Но жрица более не делала попыток не пустить его Она, казалось, вообще забыла о нем. Он прошептал:

— Что это светится?

— Луна? — отозвался Джем.

Нет, дело было не только в луне. Джем тоже это заметил. Это было то самое зеленоватое свечение, которое он видел тогда на полянке во время появления богини. Теперь это сияние вспыхивало под сводами то у одной, то у другой величественной колонны. Зеленые вспышки плясали на узорчатом мраморном полу, прыгали по золотым листьям, окружавшим огромный алтарь.

— Они думают, что это всего лишь изображение, — бормотала жрица, медленно шагая по проходу между скамьями. Казалось, она говорит сама с собой. Голос ее звучал старчески, устало. — Но что это на самом деле, как не Дерево Веры, которое жрецы-мужчины покрыли позолотой в ту пору, когда изгнали моих сестер-жриц из этих земель! Глупцы! Они столь старательно проповедовали ложь, что забыли о собственном богохульстве! Они возвели над деревом этот роскошный дворец и назвали все это истинной верой. Ну и где же теперь их вера? Разве она чем-то нам помогла?

Джем почти не слушал жрицу. Он шел за ней с волнением и тревогой. Его настолько потрясло то, что случилось у входа в храм, что он теперь и не знал, стоит ли доверять Аджль. Быть может, она тоже была таинственным оборотнем, и ее внешняя оболочка была столь же зыбкой, как обличье Ринга и Рима? Джем видел, как снова ссутулилась Аджль, как стала шаркать ногами, будто бы, сама того не замечая, снова преобразилась в старика из кладбищенской сторожки.

Перед алтарем жрица обернулась. Устало ступая, взошла на кафедру. Только теперь, когда она взглянула на него с высоты, Джем снова увидел ее лицо. Он ахнул и попятился назад. Оказавшись в храме, жрица вдруг начала стариться на глазах. А сейчас казалось, будто она, как актриса, надела маску. Такое лицо могло быть у мертвеца. Только глаза Аджль были по-прежнему полны жизни. В них полыхал тот же зеленый огонь, который озарял разные уголки храма.

Жрица заговорила вновь. И когда она заговорила, зеленое сияние окружило ее и осветило алтарь. Джем смотрел на нее как завороженный. Алтарь располагался на возвышении из зеленого камня, а на камне росло огромное дерево. Его толстый ствол, многочисленные ветви и роскошные листья были золотыми. На ветвях висло множество золотых плодов. Джем с неловким трепетом опустился на колени. Раджал замешкался, остался позади и, весь дрожа, прижался к колонне.

Жрица говорила торжественно и спокойно, словно повторяла то, что давно знала наизусть. Это была сказка о Короле и Королеве Мечей — та самая сказка, которую жрица рассказывала девушке в далеком Агондоне устами своего воплощения, которое называлось «тетя Влада».

Каких титанических усилий стоило жрице сохранение этой иллюзии!

Раджал слушал как зачарованный. А Джем слушал невнимательно. Он не сводил глаз с золотого дерева. Оно было словно окружено золотистым ореолом, призрачным свечением, так и манившим к себе. С дрожью, но затем все смелее и смелее Джем пошел к дереву.

И тогда все вдруг изменилось. Зеленое сияние стало ярче, распространилось по всему храму. На миг Джем ослеп, но когда сияние померкло, он обнаружил, что стоит при свете дня у вершины поросшего травой холма. Теплый ветерок шевелил цветы одуванчиков и маргариток. Мимо пролетали бабочки и стрекозы.

Джем огляделся по сторонам. Он уже видел однажды эту местность. Но теперь она стала боле живой, более реальной. Внизу двумя огромными полуокружностями лежали равнины. Холм, на котором он стоял, окружали пять лесистых холмов. Ни храма, ни города не было здесь. Земля вернулась к своей первозданности. А на вершине холма возвышалось дерево смеха.

Теперь с дерева исчезла позолота. Оно стало самым обычным — с шершавой корой и зелеными листьями.

Все тело Джема содрогнулось от глубокого вздоха. Он с трепетом шагнул к дереву. За его спиной стояла жрица Аджль и наблюдала за ним. К ней вернулись молодость и красота, вот только очертания ее тела стали зыбкими, размытыми, они мерцали, как марево в жаркий день. Чуть поодаль от нее в высокой траве лежал Раджал. Его разморило, и он крепко спал. Потом, по мере развития событий, ему будет чрезвычайно трудно открыть глаза, и ему будет казаться, что он видит странный, тревожный сон.

Время необычным образом растянулось, и ход его замедлился.